Национальный художественный музей Украины представляет, без преувеличения, этапный для себя арт-проект — «Украинская новая волна. Живопись второй половины 80-х — начала 90-х годов». Под одним «сводом» расположились громкие имена наших подвижников: А.Гнилицкий, О.Голосий, И.Чичкан, О.Тистол, А.Савадов, В.Цаголов, Ю.Соломко, А.Ройтбурд, М.Скугарева, Д.Кавсан, И.Исупов, А.Друганов, Г.Вышеславский и другие. Некоторых из перечисленных мастеров уже нет с нами… Другие активно работают, выставляются и по-прежнему волнуют общественное мнение. С этими художниками сегодня напрямую связывается представление о современном украинском искусстве. Многие работы этих мастеров представляют Украину на разных международных смотрах. Критики давно подметили, что так называемой постмодернистской живописной волне более всего присущи элементы провокации и мимикрии (желание творить вроде живопись в соответствии с интеллектуальными правилами игры в бисер). Ироничное переосмысление культурных кодов и скрытая горечь, попытки прорваться «за» горизонты и внутреннее желание остаться «на» земле родной — эти и другие шифры при желании можно найти в целом ряде представленных на выставке картин. А экспонируется их около полусотни. Для этой экспозиции были отобраны избранные работы тех творцов, которые начинали свой путь именно на переломном историческом перекрестке. Конец 80-х — начало 90-х. Потому на выставке как бы и встретились довольно загадочный для нас трансавангард, национальные традиции (а именно украинское барокко). По словам куратора проекта Оксаны БАРШИНОВОЙ, «новая волна» — это понятие международное, некий европейский контекст «возвращения к живописи». — Европейское искусство и европейский модернизм в конце ХХ века дошел до ситуации молчания, — говорит куратор проекта. — Тогда было ощущение «конца искусства» как огромной свалки смыслов, с которой можно играть, работать на широком культурном поле. Художники чувствовали себя свободно. Было ощущение, что ничего нового уже изобрести нельзя, а старое можно деконструировать, переинтерпретировать. Отсюда и название — трансавангард — сквозь авангард… На нашей экспозиции можно уловить цитирование, игры со стереотипами, штампами и ироническое их переосмысление. Именно тогда, на сломе десятилетий, появилось концептуальное искусство, «искусство в голове». Да, представьте, некоторые художники ушли от изобразительности, коммерческой составляющей. И живопись вернулась. Правда, несколько трансформировавшись после «смерти искусства». Это присутствовало практически во всех странах, охватив и Европу, и Америку. Естественно, наша волна появилась гораздо позже европейской — в середине 80-х. Собственно говоря, это возвращение к живописи и было постмодернизмом. *** Украинской «Новой волне», по мнению арт-экспертов, присуще довольно сложное витиеватое явление — «волевая грань национального постэклектизма». Сквозь эту «грань» и выражается игра стереотипов: как изобразительных, так и стереотипов восприятия… Прежде всего восприятия национальной истории. В этом ключе интересно осмысление работ Олега Тистола, Валентина Реунова, Марины Скугаревой, Алексея Быстрова, Светланы Степаненко. И все же, какие общие художественные «законы» объединяют всех этих довольно разных мастеров? Только ли исторический контекст, когда все они вынужденно встретились? — Объединяет их очевидная близость к трансавангардной линии, к южной ветви искусства, — уверена Оксана Баршинова. — И практически во всех работах тема барокко. Барокко — как национальный стиль в широком значении. Это сквозной стиль, который объединяет и барочное мышление, и барочное восприятие. *** …80—90-е — бурные, переломные времена. Общественно-политические краски здесь ярки как никогда: перестройка, рывок в независимость, старт кучмизма. И не бывает такого, чтобы художник был «свободен от общества». Само общество никогда не оставит его в покое. Поэтому и постмодернистское сознание у украинских художников мало-помалу вызревало в 80—90-е. И выявилось в виде некоей неожиданной новой волны, целого прорыва. Для Украины и национального самосознания «концом истории», по мнению арт-экспертов, как раз и стал распад СССР. А перед этим Чернобыль. Существует довольно известная теория литературоведа Тамары Гундоровой о том, что украинский постмодернизм родился сразу после… Чернобыля. Для постмодернистского сознания характерно разочарование в идее технического прогресса. А наш постмодернизм совпал с Чернобылем как техногенной катастрофой и распадом СССР как грандиозной утопии. Художники «Новой волны» как раз относятся к поколению, которое и сломало костную систему советского искусства, высвободив пространство для творчества. В то время, как известно, появилось множество альтернативных институций, галерей, дерзких арт-критиков, были коллективные выставки. А возникшая в 1987-м программа — «Волевая грань национального постэклектизма» — активно разбивала стереотипы. Даже сейчас некоторые работы того периода впечатляют. Тем более в хрестоматийных залах Национального музея. И сегодня, когда все разрешено и «все возможно», мы пока не наблюдаем более значительного (знакового) явления, нежели поколение художников той «новой волны» из 80—90-х. Те художники и сегодня «хозяева» художественной жизни в нашей стране. Достаточно широко востребованы. Скажем, Александр Ройтбурд в 2001-м принимал участие в большом кураторском проекте. Работы Олега Тистола — в музеях Европы, Америки. А в нашей стране, кстати, есть даже свой музей-герой. Это Сумской областной художественный музей, который еще в 1994-м приобрел работы многих из упомянутых художников, когда они были еще немодными и непризнанными. В нынешнем проекте Национального художественного музея они уже — и модные, и признанные. Причем каждая художественная судьба со своими взлетами и падениями. Например, художник Олег Голосий, представленный в проекте, погиб в 28 лет. О нем говорят, что это «Моцарт новой волны», непревзойденная личность. Да практически судьба каждого из мастеров интересна и по-своему драматична. Ведь и время 80—90-х осталось в нашей памяти как время драм и романтики. Когда не было четко проведенных границ между искусством и жизнью. А был общий «творческий процесс», наполненный их переживаниями и их же художественными волнами. «Сегодня нас сделали «невывозными» художниками» Непосредственные участники проекта — Василий Цаголов и Олег Тистол. Они ответили на вопросы «ЗН»: что, помимо хронологических рамок, объединяет это художественное поколение? Какая ситуативная картина из того периода чаще всего вспоминается в связи с данной выставкой? — Нас можно сравнить с битлами в рок-музыке, — рассказывает «ЗН» художник Олег ТИСТОЛ. — С одной стороны, получили достаточно качественное образование при совке. Потом успели ощутить давление в осознанном возрасте, и наконец, в конце 80-х реализовались как художники. Еще нас можно сравнить со сжатой пружиной, которая внезапно выпрямилась. У сегодняшнего поколения художников, впрочем, эта пружина и не сжималась. Мы же успели ощутить на себе и КГБ, и преследования. К тому же видели судьбы старшего поколения. И если бы нам не дали свободу, мы стали бы диссидентами. Другое дело, насколько общество было готово таких художников воспринимать. Но оказалось, что общество готово. На первых выставках стояли огромные очереди. Те годы были интересными, я их воспринимаю цельным десятилетием! Тогда появился центр «Брама», Центр Сороса. Все это было интересно и увлекательно. Хотя жили бедно. А уже во вторую половину 90-х случилось культурное «умирание» жизни Киева. Этот период завершен — особенно в последние четыре года. Сейчас о культуру вытерли ноги. Ведь на сегодняшний день это, по сути, первая реальная выставка, которую госучреждение — Национальный музей — нам предложил. С одной стороны, это и радует, а с другой — внушает ужас. Творчество этой волны не понимали чиновники. Но в 90-е они хотя бы не мешали… А посмотрите, что делается сейчас с передвижением культурных ценностей. Есть на таможнях некий документ, присланный из Минкульта, в котором список 10—15 художников (якобы миллионеров), в которые вхожу и я… И это затрудняет вывоз картин. Они практически сделали нас «невывозными художниками». Не говорю, что чиновники должны нас понимать, но пусть хотя бы уважают. А оценки арт-искусству должны делать реальные эксперты. В середине 80-х я занимался украинскими стереотипами, национальной проблематикой. Та первая программа середины 80-х называлась «Волевая грань национального постэклектизма». Она была идеологически противоположна постмодернизму. Хотели создать новое украинское современное национальное искусство. На нынешней выставке я представляю три чудом уцелевшие работы того периода. Они хранятся в разных коллекциях. Это «Синай», «Кавказ» и самая большая из них — «Воссоединение», в которой с помощью полумифических персонажей показано объединение Украины и России. *** — Не думаю, что украинских художников 90-х слишком многое объединяет, кроме одного фактора, — жили мы в одном месте и в одно время, — размышляет художник Василий Цаголов. — Все-таки и стилистически, и идеологически мы разные. В конце 80-х лишь несколько художников были похожи друг на друга. Тогда искусство боролось с официозом. Все делалось в пику или в угоду власти. А уже в начале 90-х появились фото, видео, перформенсы. Поэтому современное искусство я связываю с этим периодом. Лично у меня появилось ощущение свободы. Прежде всего открылся информационный поток. Художника не ругали, если он занимался скульптурой, фотографией, видеоинсталляциями. Да, тогда произошла определенная ломка стереотипов. Мы ломали как себя, так и окружение. В первой половине 90-х у меня была живописная серия «Резина чувств», видео «Молочные сосиски», другие работы. Сейчас подобные работы не вызывают шок. Да и у СМИ иное отношение к различным новшествам. Мы перестали быть мальчиками для битья. Но для этого нужно было пройти этот путь, доказать свой профессионализм и основательность амбиций. В те годы у меня были выставки в разных странах. Первое, что приходит в голову, это интересная экспозиция разных художников в Стокгольмском музее под названием «После стены». Все работы были связаны с падением Берлинской стены. В то время мы жили впроголодь, в Украине никому ничего было не нужно, но наряду с этим международными экспертами мы были признаны полностью. Иначе кто бы нас приглашал за границу? Тогда сотрудничал с двумя московскими галереями — «Реджиной» и галереей Гельмана. Если бы не эти площадки, то обо мне как о художнике вообще забыли бы. На данной выставке представлена лишь одна моя фотография 1992 года — «Я очень люблю свою работу». Это постановочное фото с визуальным трюком, без компьютера. Ситуация смоделирована из игрушек как кадр из фильма. Но выглядит правдоподобно.
Больше читайте здесь: http://gazeta.zn.ua/CULTURE/new_wave_v_odnom_sosude__chichkan,_tistol,_tsagolov_i_drugie__proekt_pokoleniya.html
