Вступительная статья Татьяны Чистовой к каталогу Babylon / Татьяна Чистова // Babylon [каталог]. М.: Совместное советско-американское предприятие «Совампекс», Московский Дворец Молодежи, 1990. – С.5-9

Мы надеемся, что «Вавилон» значительно расширит возможности зрителя, продолжающего знакомство с новыми явлениями советской культуры. В составе участниковвыставки демонстрируют свою творческую жизнеспособность семнадцать атворов, произведения которых дают новую и интересную информацию, раскрывающую суть многих пролем современного художественного процесса, происходящего в искусстве СССР.

«Вавилон» в отличие от прошедших выставок, иллюстрирующих искусство андеграунда, не ставит перед собой задачу кстановки антитезов, противостоящих искусству официоза. Внутри генерации «Вавилон» консолидировалась новая формация, каждое явление которой освобождено от обязательств декларативности, от потребности противостоять множественности явлений официального искусства, от четко выраженной функциональности соцарта. Факт освобождения от необходимости существовать в форме оппозиции бесплодным постулатам соцреализма привел к раскрепощению в области стилистики живописной структуры. Учасники «Вавилона» имеют в своем арсенале выразительных средств интеллектуальные и культурные фонды. Их не пугает возможность услышать в свой адрес набор бранных слов, подобных «литературности», «узнаваемости», «разностильности». Не переступая грань, отделяющую литературность от иллюстрированности, узнаваемость источника от цитирования, совмещение разностилевых реминисценций от эпигонства, художники «Вавилона» реализуют свою потребность заполнения интеллектуальной пустоты, которая возникла в результате политики всевозможных ограничений и запретов. Каждый участник «Вавилона» в той или иной степени черпает средства художественной выразительности из сокровищницы мировой культуры. Используя интеллектуальный и нравственный опыт истории народов «Вавилон» формирует свой изобразительный язык и свои творческие позиции.

«Вавилон» объединил в себе художников разных поколений. Они не связаны между собой ни территориальными признаками, ни рамками какого-либо единого направления. Их творчество сформировалось в разных городах нашей страны, но не отмечено печатью этнографичности и региональной фольклористики. «Вавилон» – это еще одна ступень вверх на пути обогащения наших знаний о современном советском искусстве, о динамике развивающихся процессов и проблемах творчества.

«Вавилон» – это еще один этап культурного диалога, еще один шаг к преодолению очерствленных предствлений об искусстве; шаг к ликвидации ограничителей, сковывающих свободное развитие интеллекта.

«И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес.; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли… И сказал Господь: вот, один народ., и один у всех язык; и вот, что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали сделать…» Книга Моисеева Бытия. ХІ, 4-6

Как оказалось, искусственно насажденная политика единогласия привела к обратному результату: разобращению и зарошренности индивидуумов, вынужденных твердить навязанные им тезисы, используя один и тот же лексикон. Теперь, когда иноязычие перестало быть поводом для нравственной изоляции, стало ясно, что многие художники апелируют к однокореным словам и художественным рефлексиям. Жизненная установка сочастников «Вавилонского сопротивления» – из кирпичей индивидуальных средств коммуникации возвести монумент, обладающий единым и мощным интеллектуальным полем. Многолетняя информационная скудность и скованность творческого бытия привела к потребности проникновения в глубины интеллектуального фонда человеческого сознания.

Ностальгия по свободному познанию различных слоев мирового искусства вызвала к жизни своеобразную археологизацию поиска, нашедшую свое проявление в творчестве различных художников.

Специфическая черта выставки «Вавилон» – своеобразие пластического мышления ее участников. Этот факт счастливо трансформируется в другую особенность выставочного организма – индивидуальность художественного строя картин сопряжена с доминирующей в живописной структуре классической сдержанностью фактуры. Следствием отсутствия формальных экзерциссов на поверхности полотна явились изысканность красочного строя, благородство живописной конструкции картины. Одна из главных задач выставки «Вавилон» – обозначит духовно значимые явления, возникшие в сегодняшнем искусстве и заявившие о себе специфическими формами проявления феноменов художественного сознания. Их множественные модификации разнообразно реализуются в картине, реабилитируя доминанту эстетического начала, нивелированную социально-эстетическим  пафосом соцарта.

В свою очередь, на поверхности сплава общих идей выпусло проступает тенденция развития от проблем индивидуума к общезначимому, тесному сплетению оценок в системе категорий существующего и должного, то есть с диалектикой действительности и идеала. Важнейшим моментом в творчестве художников, объединенных намерением «возвести башню», становиться потребность кристализации образного замысла в личностный эстетический идеал, содержательность которого вбирает в себя комплекс социально-эстетических явлений. Отсюда и протекает та растущая масштабность художественного обобщения, которая приводит к созданию своеобразной модели действительности, часто наделеннойметафизической трактовкой пространства-времени и содержащей элементы мифотворчества. Помимо утраты единства и конкретности пространства, утрачивается поступательность и направленность течения времени. Процес развития наращивает значимость не в хронологическом порядке, а только определенной последовательностью эпизодов. Эта последовательность соблюдается или не соблюдается. Часто она относительна: конец и начало ряда событий могут предстоять одновременно. Мифологический субстракт, библейские мотивы, видения Апокалипсиса, так или иначе транскрибированные, вплетаются в повествовательную ткань. Герои полотен мифологизируются и участвуют в конструировании модели современного мира и в рождении новых мифов. Каждый автор становится художником, «творящим мифы по мерке своих страстей и своих тревог» и по мерке своей нравственной и социальной зрелости. Ностальгия по постоянной сопряженности с интеллектуальным фондом мировой культуры превращает погружение в его глубины в одну из потребностей творчества, реализующую себя в полотнах участников «Вавилона». Все они проникают своим сознанием сквозь различные слови многовековых напластований в могущественность искусства, что оставляет на поверхности их полотен едва заметный романтический флер. Наряду с этим стремлением к крупномасштабности: как в размерах картин, так и в весомой значимости образного слоя, лишенного гипсово-тусклой помпезности и декларативности ложного пафоса. Конструирование образа действительного мира осуществляется с помощью своеобразного каркаса, спаянного из реминисценций мирового искусства. Каркас, как плотью, обрастает тканью ассоциаций, символов, аллегорий и впечатлений, одухотворяющих картину. Она становится живым пульсирующим организмом, внутри которого происходят сложнейшие коллизии, развитие которых в совокупности с визуальным восприятием зрителя может оказаться неожиданно направленным и непредсказуемым. Постулат или теорема, заключенные внутри образной системы, ставятся кодом, часто требующим специальной расшифровки и имеющим несколько уровней прочтения. Все эти уровни сходятся на одной дороге, по которой идут участники «Вавилона».

Своими творениями они сделали выбор между приверженностью  темным силам человеческой души и способностью желать добра. Разноязыкая общность «Вавилона» избрала свой творческий путь, и «не отстанут они от того, что задумали сделать».