Так называется коллекция из восьми матрасов, созданная херсонским художником Стасом Волязловским специально для показа на крупнейшей американской арт-ярмарке Armory Show-2011, проходившей в Нью-Йорке. Мы решили выяснить, удалось ли нашему земляку поразить воображение тамошнего потребителя искусства.
– Почему показал на Armory Show именно этот проект?
–Я видел то, что обычно выставляется в подобных ярмарках (Art Basel Miami Beach, Frieze Art Fair в Лондоне). Хотелось выделиться, удивить американцев. В каком-то смысле, я подыграл представлениям американцев о постсоветском пространстве, как о гигантской тюрьме. Удивительно, но больший интерес к моим работам проявили европейцы. А китаец все работы сфотографировал с использованием макросъемки, и Сережа Братков (известный российский художник и фотограф) пошутил, что через месяц в Китае появятся футболки с моими “картинками”.
– И привлек внимание?
– Однозначно. Там наблюдалось засилье гламурного поп-арта. А тут вдруг грязное пятно. Мои матрасы “состарены” и временем, и техникой – с помощью чифиря, рисунок нанесен шариковой ручкой. Разительный контраст со стразами, глянцем и неоном.
– Ты как-то говорил, что тюремная тематика тебя не интересует. Что изменилось?
– Просто пришел и ее черед. Я теперь большой специалист по наколкам. Пришлось изучать тему основательно: не дай Бог ошибиться в “понятиях”. Консультировался у бывалых. Они с пониманием отнеслись к художественной задаче и охотно делились знаниями. Сведения эти довольно специфические. Как и жизнь в тюрьме. Жесть, одним словом. Тем не менее, вдохновился и за месяц сделал коллекцию.
– То есть, к твоим наколкам никто не придерется?
– Буквального воспроизведения татуировок в моих работах нет. Я их трансформировал. Кстати, я сравнил американские тюремные тату и наши. Наши гораздо “богаче” – и по количеству образов, и по смыслу. А у них цветочки, Микки Маусы… Детство какое-то. Во всей этой истории есть один мистический момент. Мы с Сережой Братковым зашли в МоМа (Музей современного искусства) и в книжном отделе я увидел двухтомник “Russian Criminal Tattoo”, составленный русским милиционером Данциком Балдаевым. Замечательная коллекция рисунков, многие из которых копировались с тел заключенных, “клиентов” бомжприемников и моргов. Надо было приехать в Нью-Йорк, чтобы наткнуться на этот опус!
–А политики? Неужели обошелся без них на этот раз?
–Не обидел и политиков: на одном из матрасов встретились Путин и Ходорковский. Правда, этот экземпляр в Нью-Йорке мы не показали. О нюансах экспозиции хочется сказать отдельно. Это все-таки не выставка в традиционном понимании, когда вам выделяют пространство, и вы его оформляете. Мы, к примеру, хотели воспроизвести “внутренности” тюремной камеры и разместить матрасы на стилизованных нарах. Увы, реализовать эту идею не удалось. Кроме меня, “Риджина” выставила работы одесского художника Сергей Зарвы, питерца Влада Кулькова, немецких художников Джонатана Меезе и Даниэля Рихтера, австрийца Эрвина Вурма и французского коллектива Claire Fontaine. В таком разнородном “окружении” инсталляция была не очень уместна. “Политика” явно выбивалась из общей концепции экспозиции. Кроме того, работы должны располагаться на фоне белой стены – чтобы покупатель мог представить их в своем интерьере (будь-то частная резиденция или галерея).
–Чего еще много было на Armory Show?
– Живописи и очень хорошей, фоторабот, арт-видео. Но в веб-обзорах чаще встретишь фотографии каких-то причудливых работ, которые эффектно смотрятся, но не тянут на звание чего значительного или свежего. Не знаю, потряс ли я американского потребителя, но он точно потряс меня. Американцам очень близок поп-арт, который, по чьему-то меткому выражению, ничем не отличается от искусства рекламы. Ажиотаж вызывают аляповатые вещи, даже не грани, а за гранью китча. Общее впечатление от экспозиций – куча бижутерии, вывалившейся из ящика. Я привык, что наши художники делают подобные вещи, “обстебывая” их. Всегда есть подтекст, который легко читается. А у них все на полном серьезе. Ноль иронии. Вот корона – почти, как настоящая, только каких-то гипертрофированных размеров. Под нее целый зал нужно отводить. Я не представляю такую вещь ни в интерьере, ни в частной коллекции. Или стадо из чучел овечек. Полная бессмыслица. Вот это-то и убивало – отсутствие какого-либо смысла в таких работах. А еще, глядя на эти “шедевры”, думаешь: “А не слишком ли много ты думаешь?” И вот тут главное не повестись на все это, не отравиться ядом тотальной коммерциализации. Были случаи, когда некоторые наши художники, побывав на арт-ярмарках, пытались перестроиться и делать “верняк” – вещи, которые обречены продаться. Получались плохие подделки. В итоге художник переставал быть интересным для коллекционеров, которые ценили его за то, что он представлял собой ранее. Я думаю, что поп-арт в нынешнем его виде – грандиозная мистификация. Если люди готовы платить за это деньги, ничего иного они и не заслуживают.
