Стас Волязловский работал в стиле, который сам определял как «шансон-арт». Известными и стиль, и его представитель стали после того, как работы Волязловского стал коллекционировать Владимир Овчаренко, основатель и директор московской галереи «Риджина».
В 2011 году Волязловский вместе с веб-дизайнером Семеном Храмцовым основал группу «Рапаны». Группа названа в честь моллюска, часто встречающегося в Черном море.
Стас Волязловский скончался 8 января 2018 года. Его личность и творчество оказали влияние как на арт-тусовку Херсона, так и на современное искусство Украины. Осознание и оценка этого влияния только-только начинается.
В мае 2019 Алла Борисовна передала все работы сына, которые у нее были, в фонд Татьяны и Бориса Гриневых. Пара коллекционирует украинское искусство второй половины ХХ века и современное. Одно из основных условий передачи архива — популяризация фондом Гриневых личности и творчества Волязловского.
Был ли у Волязловского период увлечения украинской культурой? В его творчестве то и дело проскакивают мотивы украинского наива.
— У него разные были увлечения. Он и Петриковку рисовал; штук двадцать досточек нарисовал.
Кто был отцом Стаса?
— Отец был обыкновенным человеком, рабочим в сфере полиграфии. В роду были поляки, казахи… Поскольку Стас рисовал, отец приносил бумагу. Район у нас был а-ля пригородное село. Жвачку покупали, хрусталь доставали. Стас приходит как-то и спрашивает: мама, а почему мы хрусталь не покупаем? А мне всегда больше керамика нравилась; покупала керамику Львовской керамико-скульптурной фабрики. Я всегда запоем читала, и он рано начал читать. Дружил со всеми, но одного друга не было.
Вы переезжали или постоянно жили в одном районе?
— Переехали, когда Стасу было лет 18. В третьем классе он написал сочинение про Тутанхамона, сделал 40 ошибок. Учителя сказали — будет или гений, или придурок. Мне хотелось ребенка более обычного и стандартного.
А вы сами что-то рисовали?
— В детстве ходила в кружок рисования, но не понравилось. Не могу сказать, что у меня был талант, просто рисовала. А ему нравилось африканское искусство. Их статуэтки — современное искусство, хоть они и дикари с нашей точки зрения. Ему это было интересно.
И Пикассо вдохновлялся африканскими скульптурами…
— Кроме Тутанхамона и ацтеков, Стас снял видео про инопланетян, про снежного человека и про спутник, который пытаются продать. Его привлекали загадки истории, но на некоторые вещи он смотрел скептически.
— Люблю видео «Миражи». «Черный чайник» всем нравится, но я его не люблю. Не видела, что он меня снимал. Он притворялся и меня разыграл. Говорит: «Что с чайником? Он двигается». Отвечаю: «Может, грузовик проехал». А у Стаса ужас в глазах. Я же мама: стала его успокаивать, что чайник и при мне двигался. Потом увидела камеру, прикрытую полотенцем, и дала сыну по затылку. Обиделась и переживала.
Часто он такое делал?
— Нет, это было один раз. Аргументировал тем, что я бы не согласилась. Так и есть, не люблю таких вещей.
Стас верил в астрологические прогнозы, приметы?
— Не очень. Поэтому я испугалась инцидента с чайником; было похоже на психоз. Я, старый человек, могу в приметы верить, а он — прогрессивный молодой художник — несет такую ересь.
Он любил фотографировать?
— Вечером, а особенно — природу. После съемок спрашивал: «Что оставить, как ты думаешь, мама?» Год проработал фотокорреспондентом в херсонской газете. У него хорошо получалось. У нас есть заброшенное кладбище с захоронениями после Крымской войны. Его очень возмущало, что оно запущено. Фото с этого кладбища у него не взяли в газету — мол, неактуально.
— Он вырос в Херсоне! Как-то я зашла на выставку. В Херсоне есть хорошее творческое объединение «Тотем», которое и организовало ему поездку в Ферганскую долину, на джипе на две недели. Стас вернулся и какого-то приезжего водил по выставке. Я была в другом конце зала (он меня не видел) и очень удивилась — ни одного слова-паразита, говорил как по писаному. Когда ему было интересно, то говорил красиво и правильно, так как общался с образованными людьми. У нас есть художник Вячеслав Машницкий — очень эрудированный, сын много от него взял.
Какие еще учителя были в жизни Стаса?
— В ПТУ преподаватель по украинскому искусству, вел отдел керамики. Владимир Ильич был очень интеллигентным и хорошо влиял на молодых ребят. Ему было 37, Стасу 20, обращались друг к другу на «вы». Учась в ПТУ, они делали выставку в музее Шовкуненко… Юность, молодость прошли без алкогольных напитков. Вокруг Стаса кучковались друзья: не потому, что он был лидер, а потому, что интересовался новым и мог заразить этим окружающих. Характер у сына был неровный, вспыльчивый, с перепадами настроения и комплексом неполноценности. Рисунки мог порвать, думая, что запорол их. Юля (жена) спокойная была; посмотрит, говорит: все в порядке. Ему обязательно нужно было, чтобы кто-то сказал, что все хорошо.
Что из творчества Стаса вам ближе и понятнее?
— Я всем знакомым объясняла, что если в его творчестве есть элементы нецензурщины, не надо понимать их в прямом смысле. Это концентрированный негатив нашего времени. Художник гиперболизирует действительность. Он вроде не интересовался политикой, но рисовал и Ющенко, и Тимошенко.
Как он относился к Порошенко?
— К Порошенко не мог хорошо относиться, потому что в войне виноват не только Путин, по мнению Стаса. Помогали военным в основном волонтеры. У нас нет армии, у нас есть только пузатые генералы. Не хотел на эту тему вообще говорить. Политика его очень раздражала.
— У него есть зековские стихи; пообщался с зеками, когда был в наркологии. У него запой начался и он лежал под капельницей. Художники и поэты могут писать о том, чего с ними никогда не было. Тема зацепила — и вперед. Высоцкий, например, никогда не воевал, но очень четко писал про войну, и ощущения такие, будто он прошел войну. Я понимала, что Стас становится на позиции того, о ком он пишет.
Когда он стихи начал писать?
— Всегда писал, по настроению. У него были запои, с перерывами и год, и восемь месяцев. Он шел в компанию, где все набирались, а ему даже не хотелось. Он нестандартный алкоголик. Депрессия была из-за страха за будущее, из-за войны и кризиса возраста — все совпало. Я поражалась: друзья пьют, а Стас говорит, что ему не хочется. «Я пью не потому, что хочется пить, а потому что страшно, что дальше будет». Он не умел перестроиться и приспособиться. Певцы переходят в жюри — он на такое не способен. Выпотрошил себя творчеством. У него не было стремления выигрывать. Овчаренко (российский предприниматель, основатель и директор галереи «Риджина» — прим.ред.) деньги платил; у Овчаренко со Стасом были хорошие отношения. Я поняла, что и богатые люди бывают и умные и интересные. Овчаренко мужик грамотный и остроумный. Стас увидел мир благодаря ему: был Нью-Йорке и в Москве. Я не то, что недооценивала, а удивлялась, что сына так выделяли. Кое-что мне не очень нравилось, все-таки я консерватор в этом деле. Некоторые рисунки — перебор. За границей это воспринимается иначе.
— Продавать то, что он рисовал, я не хочу. У меня нет проблем с деньгами, излишки от продажи квартиры положила в надежное место. Я сменила квартиру — не могла смотреть на кресло, в котором он сидел. Переехала в сентябре 2018 года. Мне так было легче, да и за 42 квадратных метра не смогла бы платить даже по субсидии. Попросила друзей Стаса: давайте отметим первый день рождения после смерти, выставку устроим. «Да-да», но никто ничего не сделал. Я к алкоголю отношусь плохо: знаю, к чему он приводит. Лет десять назад ребята действительно были действенные; делали много выставок. Не хочется их осуждать, но зеленый змий дает свое знать. Мне 77 лет, за что-то держаться нужно, чтобы не впадать в тоску. Кому-то нужно оставить архив сына. Когда побывала на херсонских тусовках, поняла, что много разговора, мало дела. Даже с домом Полины Райко не могут справиться. Может, я немного циник, но поняла, что все эти произведения как лежали в грязном диване, так и будут лежать. Семён Храмцов заладил — давайте продавать. Мол, мне копеечка нужна. Но мне не нужна копеечка, мне нужно отдать творчество Стаса в надежные руки. Чтобы иногда о нем вспоминали. За полтора года в Херсоне не было ни одной выставки. Слова с делами расходятся, все хотят фуршета.
Храмцов появился лет восемь назад. Стас его познакомил в Киеве со всеми. Стас всегда делился с ним и своими знакомствами и знаниями. К Семену относилась как к своему, но в течении года после смерти Стаса поняла, что он хочет на наследие иметь документ. Он хотел оформить на себя право власності, чтобы я ему передала все. Не передала не потому, что я злая, а потому, что им не доверяю. Пока жива, хочу что-то сделать для сына, а Храмцов тянет резину.
Одесскую выставку (первая посмертная выставка «STAS и вся эта вышеупомянутая неразбериха с сегодняшним арт-рынком и искусством в целом» проходила с 3 ноября по 16 декабря 2018 года — прим. ред.) предложила Саша Трянова из Музея современного искусства Одессы. Искусство Стаса я не вижу в обыкновенном музее. В наших музеях протекают хранилища, даже Рембрандта затапливает. А у человека, владеющего большой коллекцией, произведения Стаса будет сохранены.
— Закончила библиотечный факультет, работала библиотекарем четыре года. Потом, когда родился Стас и ребенком очень болел, жизнь заставила менять профессию. Сын рос, с мужем разошлась; приспосабливалась. Как Остап Бендер, кем я только не была. Даже лифтером. Медсестрой работала в стационаре — знаю, что такое медицина. Дело было в начале 1960-х: в больнице накормили всех деток преднизолоном, тогда это было модно. А препарат оказался очень вредным — как и гормональная терапия, это палка о двух концах. Можно применять только в неизлечимых случаях. Медика из меня не получилось. А вот библиотека — это моё; с пяти лет запоем читала книги, и по сегодняшний день меня это спасает. Стаса не хватает не только как своего ребенка, но и как личности.
Какие ваши любимые писатели?
— Ремарк, О’Генри, Булгаков… Когда читаешь, перебираешь все, в том числе и комплекс вины, что не смогла своего ребенка спасти. Когда читаешь, отвлекаешься. Начала читать «Мертвые души» и поняла, что Стасу нравится у Гоголя — юмор такой интересный. У Стаса тоже сочувствующий юмор. Ненормативным лексиконом он сочувствует своим героям.
Какие у вас любимые семейные праздники были?
— Новый год. Обязательно елочка должна быть. Даже в 25 лет спрашивал: «Мама, неужели у нас елки не будет?» Последний год елки не было.
Коли мене погнала
З дому доля зла
Живу собі на тополі,
Що птиця лісова.
Я звів собі гніздечко
З того що під рукой.
Живу собі на тополі
Красивий отакой.
* * *
Люди погані портять лиман
Дохнуть бички со скороcтю звуку.
Треба срочно щось предпринять
Блять — протянуть природі дружню руку.
Обмєлєл нахуй лиман
Бичок від цього страждає,
А ти туди підрила ссиш –
Бичка урина добиває
В лиман кидаєш ти гандони
А ними давляться бички,
Їбіться краще без гондонів,
Щоб в Україні нарождались діточки!
Або їби у рот подругу
Чи друга — то твоє вже діло.
Нехай ковтають, щоб
З’їдання тих гондонів бичкам
Не навредило.
* * *
Не ебу я петухов принципиально,
Ни анально, сука, ни орально,
А, завесив полотенцем шконку,
Дрочу на шоколад «Аленка»,
А если б был я зоофил,
На шоколадку «Чайка» я б дрочил.
* * *
Я в хуй однажды вставил шариковую ручку,
Устали руки шото рисовать.
Шоб хуй стоял, привел я в мастерскую сучку,
Но хуй чего-то не хотел стоять.
Видать, мешало сделать творческое дело то –
Шо вставил инородное я тело.
Так шо пока рисую я руками,
А рисование хуем — мечты за облаками.
Но вот решил порисовать я жопой,
Эрекция для жопы не нужна.
И если вставить в жопу шариковую ручку,
То ручка в жопе рисовать должна.
Вставляя ручку применил я мыло,
Ну шоб вставляя там не разодрать.
Все получилось!
Приятно в жопе даже было
Рисуя кончил раз наверное пять!
Вот так искусство с жизнью половою,
Вдруг неожидано случилось сочетать!
* * *
У одной лесбиянки пассивной
В друг неожиданно выперли под носом усы.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Звонок был ее подруги активной,
Пришедшей домой с палкой копченой колбасы.
Но та, у которой не по статусу выперли под носом усы,
Испугавшись, натянула на голову подругины активные новые трусы.
От «Гуччи» — которые стоили денег кучи.
Соседи слышали крики: «Сними! Сними мои трусы, тварь такая!
Ты мне их растянешь, сука! У тебя голова, блядь, большая!»
Говорят, что кроме этих реплик,
слышались глухие удары колбасой о тело.
Приехала милиция, завели уголовное дело.
Потом начали следствие, в каждом следствии есть важный момент:
Называется «следственный эксперимент».
— Подсудимая, возьмите в руки колбасу
(дали поролоновую, ненастоящую).
Покажите, как вы били жертву с усами.
Где была она? Где вы стояли сами?
Привели какую-то тетю, нацепили ей на рожу усы.
И подсудимая хладнокровно нанесла ей по голове
48 ударов поролоновой колбасы.
Она теперь ненавидела женщин и от «Гуччи» трусы.
Короче, страшная история произошла тогда в той квартире:
Девушку с усами похоронили,
Другая сидит в тюрьме.
Эту историю один активный педераст случайно поведал мне.
Я встретил его на рынке, где торгуют недорогими трусами.
Его испугал случай с пассивными усами.
«Я, — говорит, — тоже вспыльчивый!
Дорогое белье любил, но теперь не люблю!
Вот накупил, если вдруг шо, семейных трусов-парашютов,
25 пар по рублю!»
