Если бы Полине Райко когда-нибудь сказали, что окна ее комнаты будут выходить на Бессарабскую площадь в центре Киева, она бы вряд ли поверила. Неизвестно: если бы художница не умерла в 2004 году, дала бы она согласие на воспроизведение росписей своего дома в модной арт-галерее? Расписала бы сама выставочное пространство, потребовала бы гонорар или вовсе запретила бы использовать ее искусство? Как бы там ни было, выставка «Свое пространство» в PinchukArtCentre начинается воспроизведением росписей дома Полины Райко. Они стали своеобразной метафорой тайного, но свободного внутреннего мира.

Райко стала знаменитой благодаря росписям, которыми она полностью покрыла все семь небольших комнат частного дома в Херсонской области. В последние два десятилетия художница активно завоевывает медиапространство: телеканалы делают о ней репортажи, по инициативе Бориса Егиазаряна про нее был снят документальный фильм «Рай» (режиссер Надежда Кошман). Осознание ее наследия как художественного явления связано с херсонским Центром культурного развития «Тотем» и художником Вячеславом Машницким, который создал Херсонский областной благотворительный фонд имени Полины Райко.

Все эти акции привели к тому, что к дому Полины Райко стали совершать «паломничества». Однако при жизни художницы соседи обходили ее дом стороной: Райко своей деятельностью не вписывалась в стандартизированный полусельский уклад. Тем, кто ее знал, она казалась странной, полубезумной — например, потому что тратила пенсию на покупку красок.

Новый смысл

Полина Райко — обычная женщина. Она родилась в 1928 году в небольшом городе Цюрупинске (ныне Олешки) Херсонской области, и вплоть до конца 1990-х ее жизнь ничем не отличалась от жизни соседей: работа в колхозе и на огороде, домашнее хозяйство, муж, двое детей.

Полина Райко начала рисовать из-за личной трагедии: она потеряла мужа, в автокатастрофе погибла дочь, сын сел в тюрьму. Драматическое стечение обстоятельств дало выход хтонической энергии — образовавшаяся пустота заполнялась творчеством.

Полина Райко начала рисовать из-за личной трагедии: она потеряла мужа, в автокатастрофе погибла дочь, сын сел в тюрьму.

Так Райко стала расписывать стены собственного дома. Полностью «записывая» комнаты, она как будто очищала, переопределяла собственное пространство. В самом процессе письма есть что-то от магического ритуала, когда утрата помогает наполнить смыслом собственную жизнь.

В своем доме Полина Райко расписала практически все что можно: потолки, стены, печь, выключатели, провода.

Не только фантастические твари

В росписях Райко можно выделить несколько мотивов, которые на первый взгляд кажутся диковинными фантазийными сюжетами. Но эти образы прежде всего связаны с прожитым опытом и отражают размышления художницы о земном и загробном мире.

Портреты сестер, композиция по мотивам свадебной фотографии, муж на том свете, где Райко «уготовила» ему алкогольные напитки и новую удочку, которую он все собирался приобрести. Эти «жития» Полины перемежаются с изображением полуфантастических животных: властных леопардов-сов, охраняющих покой в доме, птиц, диковинных рыб, напоминающих латимерий.

Этот сновиденческий мир проникнут реальной советской символикой и страдальческими образами Второй мировой. К примеру, образ ангела завершен изображением красной звезды в окружении белых голубей — символа мира и Духа Святого. Можно увидеть образ сестры милосердия или женщины в военной форме, из-за спины которых вырастают руки, держащие винтовку. Подписи, сопровождающие композицию, — «1941—1945» и «9 МАЯ» — свидетельствуют о личной травме войны, которую художница пережила в юности. Все это соседствует с изображениями храма (видимо, местной церкви), Богоматери с младенцем. Обилие крестов и красных звезд, буйной растительности — все на густом небесном фоне, который задает общее цветовое звучание во всех росписях в доме, — представляет целостный опыт жизни одного человека.

Нигде не учившаяся живописи, Райко создала свою «иконографию». Размещение тех или иных сюжетов было связано с расположением комнат в доме. К примеру, из открывающейся двери спальни виднеется роспись с изображением ее свадьбы; вход в спальню прикрывают леопарды-птицы — хранители и защитники; у печи нарисована маленькая черная собачка, а над очагом — воинствующий коршун. Практически каждая композиция в комнатах имеет своеобразный оберег в виде пары аистов, лебедей, голубей.

Сквозным является женский образ — сестер, Богоматери, женщины-капитана. У всех них глубокие синие глаза, преисполненные скорби. Или это мы, зная трагическую судьбу Райко, искусственно придаем этим росписям страдальческое звучание.

Тем, кто ее знал, она казалась странной, полубезумной — например, потому что тратила пенсию на покупку красок.

Наследие Полины Райко чем-то близко к ар-брют («грубому искусству») Жана Дюбюффе — искусству безумцев и самоучек, движимому иррациональным началом и лишенному академических барьеров. Творчество этой художницы представляется тотальным неделимым опытом. В доме Райко под Херсоном или на выставке в PinchukArtCentre ее работы трогают неподдельной искренностью, интуитивностью и иррациональностью, поднявшейся из трагического опыта.

Наследие Полины Райко чем-то близко к ар-брют («грубому искусству») Жана Дюбюффе — искусству безумцев и самоучек.